Теннис – большой

Дисквалификация Новака Джоковича за попадание мячом в линейную судью особенно иронична тем, что произошла именно на US Open-2020. В этом году американский «Большой шлем» стал первым элитным и официальным турниром, на котором почти всех линейных судей заменили роботы – система Hawk-Eye Live. Чтобы сократить количество людей на корте и обеспечить лучшее соцдистанцирование, полноценные бригады из 10 человек используют только на двух центральных кортах (на одном из них и играл Джокович). На всех остальных остались судья на вышке, 10 камер и компьютер. Сейчас это подается как мера для подавления эпидемии, но переход к автоматизированному судейству назревал уже довольно давно. За 15 лет существования системы видеоповторов проделали концептуальный путь от врагов судей к их помощникам, а потом и к замене. Опыт 70-х: сетки под кортом и циклопы Попытки создать электронного судью начались еще в 70-х. Тогда два американских изобретателя тестировали систему, построенную на установке простых сенсоров в корт и мяч. Эту идею потом развил канадец Джон Ван Ойкен, потративший 4 млн долларов на разработку Accu-Call. Мы рассказывали об этом изобретении, но вот главное еще раз: «На линии и прилегающее к ним пространство укладывали тонкую сетку из металлической проволоки, а еще использовали специальные мячи, в ворс которых вживляли стружку из проводящих материалов. Мячи изготавливала компания Penn, которая, кстати, первой начала делать их желтыми (или зелеными). Они утверждали, что проводящие мячи по своим свойствам ничем не отличаются от обычных. Когда сенсоры на проволоке чувствовали металл в мяче, возникало замыкание. Компьютер его фиксировал, определял точку контакта и передавал сигнал судье через наушники. Если мяч попадал, об этом узнавал только арбитр, а если оказывался в ауте, то сигнал подавался по громкой связи на весь стадион. Установка всего оборудования стоила в районе 5 000 долларов». Однако система не прижилась. Еще в самом начале 80-х появился «Циклоп» – система с использованием инфракрасных лучей. Ее ставили на линии, и машина запускала два луча: один шел по линии, второй – по ауту. Если мяч проходили через первый луч, то второй автоматически отключался. Если мяч задевал только второй луч, система сообщила, что удар не попал. Если аут был слишком большим, его фиксировали люди. У «Циклопа» был ряд проблем. Его нельзя было поставить на заднюю и боковые линии, потому что инфракрасные лучи прерывались бы ногами игроков. Поэтому «Циклопа» использовали только на линии подачи, чтобы определять, попал ли мяч в квадрат по длине. Кроме того, система часто ошибалась, а летающие по корту насекомые приводили к ложным запускам. Hawk-Eye: из крикета в телетрансляции, а потом на корты К началу 2000-х появились достаточно скоростные камеры и достаточно мощные компьютеры, и это позволило британскому доктору Полу Хоукинзу создать систему Hawk-Eye – ястребиный глаз. Поскольку Хоукинз играл в крикет, изначально ее использовали именно там – еще с 2001-го. Но вскоре Hawk-Eye перешел в теннис. Принцип работы следующий. На корте устанавливают 10 камер (по 5 на каждой стороне), которые делают по 60 кадров в секунду. Они установлены таким образом, что огромное количество двухмерных снимков позволяет вычислить скорость и траекторию мяча. Все эти данные загружаются в компьютер, который создает модель полета. Так что повторы Hawk-Eye – это не то, что было на самом деле, а очень точно воссозданная реальность. В теннис система пришла очень скоро после крикета, но первое время ею пользовались только телевизионщики – именно они заказывали установку на корты, чтобы обогатить трансляции. Ситуацию изменил один матч Серены Уильямс. В 2004-м Серена проиграла Дженнифер Каприати в четвертьфинале US Open – 6:2, 4:6, 4:6. Матч судила Мариана Алвеш из Португалии, и вместе с линейными она допустила несколько результативных ошибок в пользу Каприати. Только в последнем гейме их было три: дважды удары Серены, попадавшие в линии, признавали улетевшими в аут, а один раз не заметили двойную Каприати – хотя вторая подача улетела в такой большой аут по длине, что не сработал даже уже упоминавшийся «Циклоп». Но самая явная ошибка случилась в начале третьей партии, и ее допустила Алвеш. Серена пробила бэкхенд по линии навылет – то есть, события происходили на боковой, которая дальше всего от вышки. Судья на той линии показал, что мяч был в корте, но Алвеш изменила его решение и заметила аут. Даже по простому видеоповтору видно, что мяч не то что задел линию – он полностью приземлился в корте еще до нее. Ошибки судей привлекли такое внимание, что организаторы принесли Серене извинения (сама она после матча отнеслась к провалам стоически и сказала, что проиграла не из-за них). Еще сейчас любят говорить, что Алвеш, которую Елена Веснина в этом году назвала строгой, принципиальной и справедливой, отстранили от работы до конца турнира, но это неправда – она и так больше не должна была судить на том US Open. Хотя этот матч долго преследовал судью – например, в 2013-м подруга Серены Виктория Азаренко в Мадриде негодовала, как она до сих пор работает «после всего что сделала». А еще после того четвертьфинала организаторы US Open всерьез заговорили о том, что пора бы вводить видеоповторы не только для телезрителей, но и для игроков. В итоге в 2005-м систему тестировали на турнирах, в 2006-м в Майами впервые использовали официально, а в 2008-м федерации договорились об унификации правил: игрок может просить сколько угодно повторов, если оказывается прав, но у него его есть всего три ошибки – плюс одну дополнительную дают на тай-брейке. Как это часто бывает, игрокам сначала было непривычно, некоторые даже жаловались. А потом привыкли. Повторы стали неотъемлемой частью игры, и их статистика показала: игроки обычно оказываются правы в 30% случаев. Грунт: помог принятию Hawk-Eye, но не стал для системы домом Представители Hawk-Eye говорили, что внедрение прошло более-менее гладко, потому что в теннисе уже была практика оспаривания судейских решений. На грунте игроки всегда имели право попросить арбитра спуститься с вышки, чтобы внимательно изучить оставленную мячом отметку. Грунт же долгое время оставался единственным покрытием, где видеоповторы не использовались, а судьи и игроки часто спорили о деталях древнего искусства трактовки следов. Ведь в сухую и ветреную погоду верхний слой грунта сдувается, и отметка получается меньше, чем площадь контакта мяча с поверхностью. Если в месте приземления наоборот много грунта, отметка будет больше. Кроме того, были случаи, когда судьи утверждали, что зазор между отметкой и линией не указывает на попадания в аут – потому что пластиковая линия чуть выпирает из корта, и мяч по ней проскочил. Добавьте к этому то, что судьи нередко смотрят не на ту отметку или не могут принять решение, потому что мяч попал примерно в одно и то же место несколько раз – и последние несколько лет активно шли разговоры о внедрении повторов и на грунте. У Hawk-Eye с грунтом есть проблема. Для обеспечения точности воссоздания приземления мяча нужно не только правильно установить и откалибровать камеры, но и померить корт – снять данные не только о габаритах, но и поверхности. На харде это делают один раз перед началом турнира, потому что покрытие практически не меняется (хотя в модель и заложено то, что при изменениях температуры корт сжимается или расширяется). На траве рекалибровку проводят постоянно, потому что она сама изнашивается, а еще линии стираются и обновляются. Но грунт двигается постоянно, поэтому для идеальной работы систему требуется настраивать после каждого матча. А на это нужно тратить время (примерно полчаса) и деньги на работу экспертов. В этом году планируется внедрение видеоповторов на грунте, но предоставлять их будет не Hawk-Eye, а новая система – FoxTenn, разработанная в Испании и аккредитованная ведущими теннисными федерациями в 2017-м. Она работает не за счет создания симуляции, а на основе замедленной съемки реального полета мяча – при помощи нескольких десятков камер, сенсоров и лазеров. Их слоган – «Реальный отскок». Как бы в противовес Hawk-Eye. Пока что проверить ее работу на грунте не удалось из-за пандемии (это случится уже после US Open). Так что еще неизвестно, возможно ли при использовании FoxTenn то, чего многие боялись с Hawk-Eye – несовпадение высчитанной точки приземления мяча с отметкой на корте. По официальным данным, Hawk-Eye определяет попадание с точностью до 3,6 мм. Представители компании говорили, что на самом деле система точнее. Независимое исследование показало, что в случае очень быстрого полета мяча камеры могут за ним не успевать, и точность снижается чуть ли не до сантиметра. В 2007-м на турнире в Дубае Рафаэль Надаль проиграл Михаилу Южному – 6:7, 3:6. На сетболе первой партии Hawk-Eye показал, что мяч после удара Южного на миллиметр задел линию, но и испанец, и россиянин был уверены, что он в ауте – потому что он оставил отметку на харде, которая была полностью за линией. Надаль потом возмущался: «Я сказал судье: «Посмотри, мяч в ауте». И он мне отвечает: «Я знаю». Поставьте Hawk-Eye на грунт, и все станет ясно. Вы увидите, что иногда происходит с системой». В том же году Роджер Федерер на «Уимблдоне» попал в такую же ситуацию в финале против Надаля – и требовал выключить систему, потому что она его убивает. С тех пор Hawk-Eye стал точнее, но еще в прошлом году на «Уимблдоне» Каролин Возняцки утверждала, что он постоянно ошибается из-за проблем с калибровкой. К точности FoxTenn тоже есть претензии. Американец Рейлли Опелка в прошлом году говорил, что она права примерно в 20% случаев. И даже сами повторы иногда вызывают недоумение: они показывают рядом снимок контакта мяча с линией и проекцию, и частенько они не совпадают. Причем сильно. Так почему еще работают живые судьи на линии? И Hawk-Eye, и FoxTenn отслеживают каждый мяч и собирают данные о каждом ударе, поэтому они превратились еще и в мощный статистический инструмент. В теннисных программах «Евроспорта», например, есть сегмент Hawk-Eye, который использует эти данные для аналитики. А по ходу матчей в трансляциях показывают такие цифры, как среднюю высоту отскока мяча после первой и второй подач, точку контакта во время приема и точки, из которых игрок пробивает навылет или ошибается. Постоянный анализ каждого удара привел к тому, что в последние годы Hawk-Eye проапгрейдил систему до Hawk-Eye Live – по сути, электронного линейного, который в режиме реального времени отслеживает попадание мяча. Впервые ее использовали в 2017-м на молодежном итоговом турнире ATP, а сейчас внедрили на US Open. По правилам использования Hawk-Eye Live, судья на вышке не имеет права отменить решение системы. Арбитр теперь следит за линиями, только если система ломается, а все остальное время только объявляет счет и смотрит за поведением игроков и болельщиков. Представители Hawk-Eye сейчас утверждают, что у автоматической системы точность составляет до двух миллиметров, что намного лучше человека. По данным исследования Кардиффского университета, если мяч приземляется в 10 см (да, именно сантиметрах) от линии, вероятность человеческой ошибки составляет чуть больше 8% – из-за природных ограничений системы восприятия. Кроме того, для крупных турниров использование Hawk-Eye Live выгодно и экономически: установка системы обходится недешево, но дешевле оплаты проживания, питания и работы сотен линейных судей. Но есть и аргументы в пользу того, чтобы оставить Hawk-Eye только в качестве помощника судьи. • Система все равно допускает ошибки и глючит. Например, на молодежном итоговом в прошлом году ее решение успешно оспорили при помощи обычного видеоповтора. Hawk-Eye Live не заметила аут, посчитав, что мяч попал не в корт, а в ракетку теннисиста. Но видео показало, что это было не так, а мяч в площадку не попал. Еще были случаи, когда Hawk-Eye показывал не тот отскок или отказывался работать из-за слишком глубокой тени на корте. На прошлой неделе он вообще периодически начинал выкрикивать без повода. А в первый день US Open наоборот промолчал после удара в аут, но потом игрок попросил показать видео – и Hawk-Eye использовали, чтобы оспорить решение Hawk-Eye. • Гуманитарные соображения – ведь автоматизация судейства лишит многих людей работы. • Отказ от линейных нарушит систему подготовки судей – ведь все топ-арбитры начинали на линии. • И главное – умрет элемент шоу. Сейчас повтор радует и заводит зрителей, которые медленно хлопают, пока система показывает, как летел мяч, а потом раскрывает, попал он или нет. Специалисты говорят, что в некоторых матчах повторы становятся моментом наибольшей вовлеченности болельщиков. Кроме того, повтор – это противостояние игрока и судьи, в котором робот определяет, кто из них прав. Если убрать этот элемент, исчезнет важная сторона теннисной драмы. Джон Макинрой ведь еще в 1988-м возмущался, когда Accu-Call определила аут после его подачи в выставочном матче против Андрея Чеснокова: «Даже покричать не на кого».

Чшшш. US Open в этом году проводится без болельщиков. Только на центральных кортах установлены большие экраны, на которых показывают «виртуальные ложи участников». И это огромный удар не только по прибыли организаторов, но и по атмосфере самого шумного «Большого шлема». Зрители в теннисе – тема многогранная. С одной стороны, большинство теннисистов привыкло играть при практически пустых трибунах, которые сопровождают многие матчи на маленьких турнирах и на маленьких кортах больших соревнований. Шутки на тему того, что теннис в эпоху ковида не будет ничем отличаться от среднестатистического «Челленджера» или турнира WTA в Китае, уже стали общим местом. С другой, многие игроки говорят, насколько они важны. Петра Квитова задавалась вопросом: «Не могу представить, как играть турнир «Большого шлема» без зрителей». А Энди Маррей во время «Мастерса» в Нью-Йорке объяснял, что при пустых трибунах игрокам неоткуда черпать дополнительную энергию, поэтому по ходу матчей возможны провалы. С третьей стороны, игроки часто бывают недовольны, когда зрители гудят и шумят слишком сильно. Можно даже строить цепочки – причем без особого труда. Например: • В 2017-м на турнире в Майами Ник Кириос кричал болельщикам, помешавшим ему по ходу розыгрыша: «Что ты делаешь? Какого хера ты делаешь?» Из-за шума он не получил матчбол против Роджера Федерера. • Сам Федерер в 2012-м очень сердился на парижских зрителей, помешавших ему на тай-брейке второго сета матча против Дель Потро. Из-за них он ошибся, потом полетел 0:2 по партиям, но в итоге отыгрался. • Дель Потро в 2018-м пошел разбираться со зрителем, из-за которого он ошибся и отдал подачу Марину Чиличу в их матче на «Ролан Гаррос». Или другая цепочка: • Рафаэль Надаль в 2018-м разрешил Стефаносу Циципасу переподать во время их финала в Торонто – все потому, что греку помешал крик на втором мяче. • Год спустя Надаль слушал недовольное гудение зрителей на US Open, когда Даниилу Медведеву в финале приходилось переподавать, потому испанец не был готов к приему – как утверждал Рафа, из-за шума тех самых зрителей. • А Медведев вообще любит подавать под гул толпы и в Нью-Йорке-2019 делал это довольно часто – потому что неделю турнира трибуны его ненавидели, а он подпитывался их ненавистью. В общем, звуковое сопровождение – это и хорошо, и плохо. Но каждый матч в теннисе начинается с того, что зрителей призывают к тишине. А в целом существует негласный этикетный консенсус: болельщики могут хлопать, кричать и даже скандировать, но только во время перерывов в игре. С момента, когда теннисисты готовы начать розыгрыш, и до его окончания все должны молчать. Особенно между первой и второй подачами. Почему так? Причина первая – историческая Специалисты предлагают копать совсем глубоко и обнаруживают то, что для тенниса зрители вообще чужеродный элемент. Корни современного тенниса уходят в аристократическую забаву под названием же-де-пом, которая зародилась чуть ли не в XIII веке. Традиционно в же-де-пом играют в крытом помещении, где стены – часть площадки, по ним можно бить. Только с одной стороны корта есть галерея, куда в теории можно посадить зрителей – максимум 60-70 человек. «Корни тенниса не включали в себя огромных стадионов и даже скромных скамей. Были только короли, королевы и принцы, с простором рассаженные в ложе странной формы. <…> Матчи были светскими событиями, на которых обязательно нужно было показаться – может быть, уладить брак для капризной племянницы или племянника или заключить какую-нибудь сделку. Народ – шумный, пьяный, необузданный народ – в эту обстановку не вписывался», – рассказывает журналист Дэн Носовиц в роскошном материале на Atlas Obscura. Родившийся из же-де-пом лаун-теннис сохранил этот аристократизм и элитизм. Даже став спортом, он до 1968-го официально оставался любительским. Это значило, что исторически за крупнейшие титулы боролись люди, для которых теннис (хотя бы формально) был не профессией, а развлечением. Под конец любительского периода ситуация осложнилась, появились подковерные выплаты, переходы в профи и обратно и так далее. Но дух тенниса к тому моменту уже сложился. И дух этот был чопорным и джентльменским. Какое-то время всерьез обсуждали, что стоит запретить перебрасывать соперника свечой – потому что попытка ее вытащить или догнать заставляет его выглядеть глупо. И это было важно, потому что в теннис играли аристократы и смотрели его тоже аристократы. Поэтому, например, существовало негласное правило: «Перед матчем не пытайтесь возобновить старое знакомство или желать игроку победы. Оставьте его в покое, ему и так хватает забот». Тишина на трибунах была вопросом уважения среди людей одного круга, равных. Поэтому зрителей даже трудно называть болельщиками – ведь для них теннис был не зрелищем, а светским досугом. В 70-х теннис стал профессиональным и более открытым, но загородные клубы с их уважением к прошлому (которое иногда оборачивалось банальным расизмом) продолжали формировать теннисную культуру. В итоге сейчас все поклонники тенниса знают, что на трибунах надо молчать – потому что это традиция. А если они этого не знают, их быстро учат. Однако отношение к шуму на теннисе постепенно меняется. В 1994-м турнир в Нью-Хэйвене начал включать музыку во время смен сторон, а Андре Агасси, проигравший в первом круге, негодовал: «Это позорище. Бред. Если на других турнирах будет так же, я скорее уйду из тенниса, чем стану в этом участвовать. И я не преувеличиваю. Это меня с ума сводило». Сейчас музыка во время переходов – обычное дело. Во время Australian Open-2020, например, можно было примерно миллион раз послушать Bad Guy Билли Айлиш – потому что эту песню включали постоянно и без остановок. А в прошлом году повосхищаться диджеем турнира в Чжухае, который во время матча врубил Karma Police. И вообще уже лет 20 идут разговоры, что болельщикам нужно дать больше свободы и активнее вовлекать их в действо. На это от лица всех пуристов в 2014-м ответил Эрнест Гулбис: «Если я прихожу на теннис, я хочу смотреть теннис. Если бы я хотел смотреть баскетбол, я бы пошел на баскетбол. И там меня не волнуют танцоры, не волнуют фейерверки. Я люблю баскетбол, и я его смотрю. Если я иду в театр, то хочу смотреть спектакль. Тут то же самое: хотите смотреть танцы, идите в клуб или в бар. Теннисный корт – это теннисный корт. Сюда не приносят чипсы, не приносят выпивку. Таким образом проявляют уважение к игрокам и их работе. А потом можете идти в бар, не вопрос». Гулбис даже слишком жесткий, потому что даже в оплоте теннисных традиций – на «Уимблдоне» – алкоголь считается неотъемлемой частью опыта, а розыгрыши иногда переигрывают, потому что на корт летят пробки от неумело открываемого шампанского. Причина вторая – техническая Поскольку теннис – спорт аристократический, ему присущ снобизм. Считается, что на топ-уровне он настолько сложен физически, психически и технически, что игрокам ни в коем случае нельзя отвлекаться. И хотя сейчас зрители и игроки далеко не равны (как это было в первые, благородные десятилетия), концепция, что хороший матч получается в результате сотрудничества между игроками и трибунами, до сих пор жива и пользуется популярностью. Конечно, в разных городах и странах свои представления об объеме помощи, которую зрители должны оказывать теннисистам. На US Open, например, все привыкли играть под постоянный гул, а на «Уимблдоне» – в идеальной тишине. «Ролан Гаррос» славится тем, что зрители бывают хамоватыми и жестокими, а в Австралии все жизнерадостные и расслабленные. Но в любой стране игроки ценят примерно следующий сценарий: розыгрыш начинается в тишине, а кончается аплодисментами (если он был хорошим) кто бы его ни выиграл. Тогда они называют зрителей понимающими игру и ценящими ее участников. Теннис на самом деле самый прекрасный и самый сложный вид спорта, а такие отношения – довольно уникальная черта. Ведь в других играх сосредоточенность тоже помогает. Баскетболистам было бы легче бросать штрафные в тишине, футболисты и были бы рады спокойно пробивать пенальти. Но в этих видах спорта считается, что умение полностью сконцентрироваться и отключить внешний шум – забота самих спортсменов, а если они этого не умеют, то не быть им великими. Ближе всего теннис приходится к другому немного анахроничному английскому изобретению – снукеру. Там игроки на большинстве турниров до сих пор обязаны выходить к столу в брюках, рубашке, жилете и бабочке, а на топ-уровне техническая сложность такая, что снукеристам тоже требуется полная сосредоточенность и тишина. И она стоит. Настолько полная, что игроки какое-то время жаловались: у стола им было слышно, как из наушников зрителей говорят комментаторы. Конечно, есть основания считать, что для теннисистов тишина имеет большее значение, чем для футболистов или хоккеистов. Мартина Навратилова призывала наказывать за слишком протяжные стоны и крики, потому что они мешают слушать мяч и реагировать на него. И есть исследования, которые подтверждают ее претензии. Слушать мяч на самом деле очень важно. Энди Маррей рассказывал, что теннисисты могут адаптироваться к определенному уровню фонового шума при двух условиях. 1. Если он будет не чрезмерно громким. Потому что на слух они определяют не только силу, но и вращение, с которым летит мяч. 2. Если он будет постоянным. Но тут уже идет столкновение с традициями: постоянный шум возможен, когда его производит большинство, а большинство на теннисе молчит. Поэтому шум зачастую сводится к единичным выкрикам, которые сбивают на фоне тишины и выглядят совершенно неуместно. Особенно явно это проявилось, когда на Australian Open ютуб-комик Джейми Жу решил поорать прямо перед розыгрышем. И это выглядело не бунтарской пощечиной косному этикету, а такой глупостью и пошлостью, что глаза закатил даже Ник Кириос – сам в бунтарстве нередко пересекающий черту с дурновкусием. Причина третья – драматическая Не только Маррей, но и многие другие игроки говорили, что при необходимости к шуму можно привыкнуть – если не им самим, то хотя бы будущим поколениям. Серена Уильямс указывала на это еще в 2003-м: «Если в новом поколении игроки будут натренированы на то, чтобы играть с шумом, то это будет нормально. А наше поколение к шуму не подготовлено». Но любители хорошего кино прекрасно знают, что умные режиссеры умеют эффективно использовать тишину. Винус Уильямс рассказывала, что она полезна и для тенниса: «Есть что-то особенное в теннисе в тишине. Возникает напряжение, которое все чувствуют. Слышно мяч, слышно работу ног, и в спорте это редкость. Мне нравится тишина – особенно в самые важные моменты. Она говорит все, что нужно». Тишина, прерываемая только нервными вдохами, аханьем и иногда преждевременными вскриками болельщиков – действительно очень ценная эстетическая фишка тенниса, которая только усиливает эмоциональное воздействие от идущей один на один борьбы. Кроме того, тишина драматизирует борьбу, которую каждый теннисист ведет сам с собой. Дэн Носовиц из Atlas Obscura прекрасно описывает, как на человека влияет одиночество на корте, высота ставок в современном теннисе и гнетущая тишина: «Все вместе это делает теннис маниакально разрушительным спортом. У игроков случаются истерики, они бьют себя ракетками, ломают экипировку, безудержно кричат на себя, ведут с собой монологи или направляют глубоко личные тирады на судей. Ни в одном другом виде спорта это не случается настолько регулярно. И мы получаем напряженное, иногда неловкое, но потрясающе цепляющее зрелище. Тишина – или же попытки ее обеспечить – еще одна вещь, которая ломает игроков. Любой отвлекающий фактор – болельщик в третьем ряду, собравшийся в туалет во время розыгрыша, чей-то крик с верхнего яруса во время подачи, ненужная, бесполезная вспышка на камере смартфона – может запустить полноценный срыв. Это весело и интересно – как ждать катастрофы во время смертельного номера».